Глава 4
Скрипичное соло
Скрипичное соло
Пять утра. Холодно. На календаре еще осень, но разве это объяснишь погоде? От порывов ветра звенели стекла, дуло даже из самых мелких щелей.
Сказав в пятый раз "Ку-ку" искусственная птица нырнула обратно в свой тикающий дом, закрепленный на стене, оклеенной незамысловатыми обоями в цветочек. Комната была не-большой, а обстановка скромной. Стол, три стула, узкий обтрепанный диван да раскладное кресло. Роль шкафа выполняли стулья и нижнее отделение дивана. Но последнее не было за-полнено, так как у новых жильцов этого дома-избушки с собой вещей почти не было. Их заме-няли две небольшие сумки с предметами первой необходимости и несколько кредитных карт от серьезных банков. Что действительно не вписывалось в интерьер, так это скрипичный футляр, лежащий открытым на столе. Стильная форма и современные материалы вступали в конфликт то ли с бахромой на скатерти, то ли с аляповатым рисунком на ней, а, может, с красной вазой в форме горшка, стоящей в центре стола. Искусственные цветы в ней неодобрительно покачива-ли на сквозняке своими пластиковыми головками, стараясь оттолкнуть от себя чужеродный предмет.
читать дальшеСкрипка из этого футляра выглядела не менее дорогой, а на самом деле, была гораздо бо-лее, чем, выглядела. Её держала в руках молодая девушка в теплом дорогом костюме, так же неуместном сведи окружающей обстановки, как и все с ней связанное. Вот она прислонила скрипку к правому плечу, прижав скулой, и движением головы откинула от лица пышные воло-сы. В свете электрической лампочки, прячущейся за плетеным абажуром, они отливали в зе-лень. Конечно, будь освещение более ярким, это бы и вовсе не бросилось в глаза, но день еще только зарождался, накидывая на все сказку игры света и тени неверных утренних сумерек.
Девушка повела наканифоленным смычком по одной струне, медленно отводя левую руку, а правой удерживая ноту нужной высоты. Удовлетворенная услышанным, она исполнила гамму и перешла к более сложному произведению.
В сенях хлопнула дверь и музыка оборвалась. В низкую дверь, нагнувшись, вошла женщи-на.
- Тренируешься? Молодец. Только не увлекайся, мы должны быть у профессора Чоктарёва к шести.
- Да я просто пальцы размяла. Этот профессор и правда чокнутый. Назначить прослушива-ние на шесть утра! Там хоть что-нибудь видно? – девушка кивнула в сторону окна.
- В основном темноту и собственный нос, если приглядеться. А Павел Вениаминович, если и чокнутый, то лишь самую малость. Причем, не в ущерб харизме, – Женщина сняла куртку и взъерошила свои короткие светлые волосы, примятые шарфом. – В конце-концов, Рыбкина Ма-рина Викторовна, разве это не вы решили устроить для себя карьеру скрипачки? На попятный?
- Аэлита, перестань! - воскликнула Марина, убирая скрипку в футляр, - Я хочу играть на сцене и зарабатывать этим деньги.
- А как же наполеоновские планы стать художницей? – глаза Аэлиты откровенно смеялись.
- Одно другому не мешает. Я могу давать концерты в тех городах, где проходят мои выстав-ки.
Спор явно не был на эту тему первым, не был он и последним. Марина решительно ввяза-лась в борьбу за независимость, стараясь не только получать, но и давать самой, а Аэлита и не думала противостоять ей всерьез. Наоборот, она устраивала все возможные встречи своей на-парницы с нужными людьми и, к слову сказать, ей ни разу не пришлось за неё краснеть.
Пока шаги Марины были небольшими и робкими. Она напоминала Аэлите младенца, кото-рый очень хочется дотянуться до игрушки, которая лежит в другом углу комнаты, но никак не решится отпустить юбку матери. Но, тем не менее, побуждаемая желанием ребенка, мать сама ведет его туда, где он хочет быть.
Придет время, и Марина выпустит эту юбку. Пока она видит себя лишь только в стезе скрипачки и художницы, подобно своему прототипу из аниме. Но это только у нарисованной Мичиру хватает времени на все и сразу. А на самом деле, подобный образ жизни убьет все сво-бодное время, которое нужно им для их миссии. Если Марина всерьез уйдет в музыку (равно как и в изобразительно искусство, или в то и другое одновременно), то значительно сузит поле своей возможной деятельности. Деньги у неё, несомненно, будут, возможно, даже, в избытке, но ведь не ради денег затеяла она этот крестовый поход.
Но в то же время, имеет ли она право выбирать за Марину? Она и так слишком многое ре-шила за неё. Пусть девочка сама пройдет по всем этапам своей жизни. И если выберет музыку – так тому и быть. А она, Аэлита, сделает все возможное, чтобы она сияла там как можно ярче.
Еще только несколько месяцев назад сложно было представить спорящую с ней Марину. А сейчас девочка пытается принимать и обосновывать решения, касающиеся, пускай, пока еще только её собственной жизни. Энтузиазм Марины наполнял сердце Аэлиты и радостью и гордо-стью одновременно. В речи обеих женщин начали появляться такие слова, как партнер и напар-ник. Пока еще чаще в шутку и в будущем времени, но ростки этого будущего были уже доста-точно сильными, чтобы говорить о реальности перспективы равенства Марины и Аэлиты друг другу. Кто бы мог подумать, что бездушный булыжник окажет влияние не столько на жизнь той, на кого упал, сколько на ту, кого даже и краем не затронул? Пожалуй, имело смысл даже быть ему благодарной. Аэлита неосознанно потерла то место, где у всех женщин находится грудь.
- Болит? – мгновенно отреагировала Марина, - новые нотки заботы, появившиеся в её голосе тоже совсем недавно заставили молодую женщину улыбнуться с грустной нежностью.
Марина взяла на себя всю заботу о раненой подруге, сводя помощь сиделок и нянек к ми-нимуму. Каждую ночь до самой выписки, как только Аэлита засыпала, Марина, входя в доверие к медперсоналу, училась ухаживать за швами и рубцами, делать перевязки, запоминала назва-ния и способы применения различных медицинских средств. Самой ей на сон выпадало лишь несколько часов.
После ночного приступа, хоть тот больше и не повторялся, Марина считалась одной из па-циенток, а потому не была для персонала чужой. Возможно, именно по этой причине её никто не выгонял, когда девушка почти все ночные смены проводила в сестринской, разговаривая о ерунде и собирая по крохам необходимые ей знания. Да и медсестры только рады были побол-тать с обитательницей «странной палаты». Чаще всего обсуждались вопросы того, каким разом грудная клетка Аэлиты оказалась в таком состоянии, почему рубашка, наоборот, не только не-вредима, но даже не особо помялась, откуда взялась в ранах каменная пыль и крошка посреди лесов и равнин средней полосы России, и как можно было остаться после всего этого в живых? Марина рассказывала правду, зная, что ей не поверят, и её называли таинственной темнилой, что вовсе не мешало им строить все новые предположения, многие из которых были еще более фантастичны, чем версия, предлагаемая участницей событий.
Находя в Интернете, слушая, сопоставляя, спрашивая, уточняя и анализируя, Марина ус-ваивала любую информацию, если ей казалось, что это сможет помочь восстановлению Аэли-ты. А та, на счастье, поправлялась быстро, то ли сама по себе, то ли благодаря заботе подруги. Но выздоравливала она быстрее, чем полагалось с повреждениями подобной тяжести.
Грудь спасти не удалось. Кости грудной клетки более-менее собрали в результате сложного хирургического вмешательства, однако молочные железы восстановлению не подлежали. А от имплантации Аэлита отказалась сама. Решение было мгновенным и обсуждению не подлежало. Когда Марина завела речь о том, чтобы та передумала, Аэлита только челкой дернула, дескать, что с грудью, что без неё – никакой разницы. И Марина смирилась, хоть и понимала, что мо-ральный аспект случившегося ощутимо давит подруге на плечи. И на самом деле, имплантаци-ей тут ничего решить было нельзя.
С этого дня Аэлита перестала ощущать себя женщиной, впрочем, и мужчиной тоже не счи-тала. Она видела себя бесполым существом, созданным только с одной целью – поиск воитель-ниц в матросках и защита Земли. Она воин, боевая единица и большего ей не нужно. Марина смирилась.
- Нет, ну что ты. Просто привычка уже выработалась, – ответила Аэлита на заданный вопрос и сменила тему, - Собирайся, раз решила, уже пора. Не зря же мы приехали в эту холодрыгу. Хотя это нам повезло, что снег не идет.
Через семь с половиной часов Марина, выжатая как лимон, как свалилась, так и лежала на диванчике, а Аэлита подкидывала дрова в буржуйку, установленную в дополнение к хлипкому центральному отоплению.
- Устала? – задала она вопрос, ответ на который был очевиден.
Марина издала громкий полувздох-полустон. Аэлита ухмыльнулась.
- А кто говорил, что будет легко? Это только цветочки, - она знала, как вернуть подруге энергию – всего лишь усомниться в её силах. Не желающая сдавать ни одной позиции Марина отреагировала мгновенно:
- Шесть с половиной часов! Шесть с половиной! Почти семь! Ни один концерт не предпола-гает такого марафона! «Выше!», «Ниже!», «Улыбайся, черт тебя подери!», «Осанка! Поза! Вид!» - с возмущением передразнила она требования профессора, - Я что ему – кукла?! Насчет того, как, собственно, я играю, и что исполняю, у него вопросов вообще не было! Саму игру слушал только пятнадцать минут! «Играй, маршируя!, «Играй, ходя по кругу!», «Играй, тан-цуя!», «Играй на бегу!» Где там бегать?! В камин надо было упасть? Я сейчас умру от устало-сти!
Аэлита не выдержала, подняла голову от печки, и громко рассмеялась. Марина обиженно на неё покосилась.
- Что смеешься? Скажешь, что я глупая девчонка, которая взялась не за свое дело? Я совсем не гожусь для сцены? Меня, что, слушать нельзя, если он упор делает только на вид? – Марина отвела в сторону заблестевшие глаза.
- Конечно, еще девчонка. Твоя игра его не волновала, потому что он слышал присланные ему тобою же записи. За четверть часа он вполне оценил твои реальные способности к игре, и они совпали с услышанным. Это раз.
Марина снова подняла на Аэлиту глаза, посмотрев на неё с надеждой. Как бы она в свои пятнадцать с хвостиком не пыталась быть взрослой, иногда побыть немного ребенком было не-обходимо для здоровья психики. Девочка шмыгнула носом и полезла за носовым платком, что-бы вытереть ставшие неактуальными слезы. Аэлита улыбнулась смене её настроения и продол-жила:
- Затем осталось разобраться только с тремя вещами. Первое - понять, как ты будешь дви-гаться, то есть, пластика и благоприятное впечатление на зрителя – это еще четверть часа. Вто-рое - выявить границы твоей физической выносливости – еще часа три-четыре. И последнее – увидеть пределы твоего эмоционального щита. Очень важно знать, когда ты можешь сорваться от эмоциональной и физической нагрузки в ответственный момент. Вот твои шесть с полови-ной часов и причина столь раннего приглашения.
- И как?
- Что?
- Увидел пределы щита? Я как раз сорвалась только что. Как ребенок...
- Нет, не как ребенок. Ты выпустила эмоции дома на диване, а вовсе не на прослушивании дверью хлопнула. Павел Вениаминович сказал, что если ты выпустишь пар в течение получаса после возвращения, он, пожалуй, готов с тобой повозиться.
- Что?! Аэлиточка! – девушка в порыве бросилась на шею подруге, но тут же отлетела: - Из-вини, больно?! Прости!
- Счастливой женщине можно простить что угодно. Мне не больно, не волнуйся, - боль гулко отозвалась во всем множестве переломов, но уже пряталась в глубину грудной клетки, откуда выходила только по ночам и перед сменой погоды, - Я горжусь тобой, Нептун.
- Я тоже, - серьезно отозвалась Марина.
Эта глава мне не нравится, так что на ней я обрываю вторую часть, и тему взросления Марины оставляем за кадром))))
Тубиконтинед ^_~